Звукорежиссеры на Артмастерс 2021

Автор: Анатолий Вейценфельд

Состоялся второй Национальный открытый чемпионат творческих компетенций Артмастерс-2021. Количество соревнующихся специальностей выросло, были включены новые, ушли какие-то из прошлогодних, но звукорежиссура стабильно присутствует и, надеюсь, будет и дальше в числе профессий, по которым проводятся конкурсы.

Состав экспертного жюри по звукорежиссуре не изменился по сравнению с прошлым годом: Главный эксперт – Владимир Овчинников, линейные эксперты – Мария Соболева и Анатолий Вейценфельд.

На финале к экспертной группе присоединились «эксперты-консультанты» Сергей Балакирев (звукорежиссер Оркестра Олега Лундстрема) и телевизионный звукорежиссер Александр Немцев.

Специализация прошлого года была сохранена – это концертная звукорежиссура (о прошлогоднем конкурсе можно просчитать здесь ).

Но повторять прошлогоднюю концепцию не хотелось, напротив, хотелось новизны, изменений, усложнений. Поэтому было решено, взяв за основу прошлогодний формат – эстрадно-джазовая песня в сопровождении большого оркестра – еще больше увеличить состав. Хотелось дать нашим звукорежиссерам-конкурсантам поработать с очень редким в наше время составом – эстрадно-симфоническим оркестром, в международной терминологии «симфоджазом». Мало того, было интересно добавить к такому оркестру еще и «минихор», т.е. бэк-вокальную группу. Ну и, разумеется, пригласить вокалистов высшего класса.

В прошлом году на первом конкурсе замечательно отработал Оркестр им. Георгия Гараняна под управлением Станислава Должкова – безупречный строй, ритм и звук, полный комфорт для вокалисток. Поэтому мы решили симфоджаз создать на основе этого оркестра, добавив к нему большую струнную группу. Начали просматривать подходящие партитуры, продумывать репертуар…

Сразу встал вопрос – кто будет солировать? Обновлять так обновлять, пусть будут новые голоса! Организаторы сообщили нам, что интерес к работе в проекте вроде бы проявила одна весьма известная эстрадная певица, хотя было сомнение в том, точно ли она понимает специфику соревнования звукорежиссеров и выступления на нем. Сомнения оправдались – позже ее менеджер сообщил, что предложенный репертуар (более 20 песен) их не устраивает по стилю, и вообще давайте пусть играет маленький ансамбль и «плейбэк» (слова «фанера» теперь стесняются). Очевидно, что для конкурса звукорежиссеров такой вариант абсолютно неприемлем. Кстати сказать, «позже» – это спустя месяц, в течение которого можно было бы продуктивно и спокойно работать над содержанием конкурса.

Кстати, мы изначально сообщили, что одна артистка не должна петь во всех номерах, в прошлом году у нас пели три певицы, и в этом году должно быть не меньше трех. Когда стало ясно, что вокалисток у нас нет, как нет и времени, я принял решение, с которым без колебаний согласились коллеги-эксперты: приглашаем известную певицу Мари Карне, певшую на конкурсе в прошлом году, и про которую, помимо ее музыкальных достоинств, мы знали точно, что она не подведет в организационном плане, а он не менее важен, чем сама музыка. Конечно, это было отступление от первоначальной задачи обновления звучания, но времени на подготовку оставалось чуть больше месяца, в таких условиях не до экспериментов, и тут лучше довериться проверенным кадрам. Мари, которой понравился прошлогодний конкурс, без колебаний согласилась.

Хотя бы тут можно было вздохнуть спокойно, но… тут нам сообщили, что наш амбициозный проект с большим эстрадно-симфоническим оркестром выпадает за рамки отведенного бюджета и струнная группа подлежит «секвестру». А ведь мы уже подобрали партитуры со струнными! Делать нечего, пришлось отказываться от струнников… но, чтобы не повторять прошлогодний формат, мы поставили условия – бэк-вокал остается во что бы то ни стало! А чтобы задача для конкурсантов была посложнее, в состав оркестра мы включили и перкуссиониста, ведь, как известно, перкуссия порой способна создать звукорежиссеру проблемы побольше, чем все остальные инструменты вместе взятые.

Второй вокалисткой я решил пригласить солистку театра «Градский-Холл» Аллу Рид, вокалистку универсального стиля, убедительно поющую любой репертуар, от джаза и рока до еврейской песни и современной поп-музыки. Стать третьей вокалисткой было предложено известной московской джазовой певице, но ни внятного согласия, ни явного отказа от нее не было получено, а время шло, его не оставалось уже совсем…

И тогда вновь пришлось прибегать к «проверенным кадрам» и приглашать еще одну нашу прошлогоднюю певицу – солистку Костромской филармонии Татьяну Сагину, также опытного и универсального профессионала. Вот теперь за сольный вокал мы были абсолютно спокойны… а что же с хором?

Вопреки представлению многих, бэк-вокал – это вовсе не девочки, которые вертят бедрами и поют «ля-ля-ля». Во всяком случае, в джазе и околоджазовой эстраде. Это сложное многоголосие, именно такие задачи хотелось поручить бэк-вокальной группе, но ее еще надо было найти. И вновь на помощь пришла Нелли Гаранян с ее бесконечными знакомствами в мире джаза. Она порекомендовала вокальное трио Sunbeams в составе Натальи Козловой, Марины Виноградовой и Валерии Лебедь – и девушки сами сочинили по оркестровым партитурам развитое и красивое хоровое трехголосие, и сами его прекрасно спели!

Но это все относилось к подготовке финала, а пока параллельно шла подготовка к начальным этапам. На первом этапе участникам, а их было меньше, чем в прошлом году, около сотни, предстояло ответить на вопросы по звукорежиссуре, акустике, звукотехнике, музыкальной теории и т.п. в условиях ограниченного времени – этот формат тестирования уже использовался в прошлом году. Кроме тестирования, участники прислали свои портфолио, из которых мы, эксперты, пытались понять, каков уровень образования и профессионального опыта у тех, кто решил участвовать в конкурсе. Стало ясно, что в конкурсе намерены участвовать как люди с подготовкой и опытом концертной звукорежиссуры, так и начинающие. Ну что ж, право имеют все, а тест все расставил по своим местам, и в следующий этап вышло 50 участников.

Второй этап, опять же, как в прошлом году, состоял из двух заданий: теоретических вопросов повышенной сложности (на время), и составления райдера (так же с ограниченным хронометражем) для выступления некоего абстрактного музыкального коллектива, состав которого предложен экспертами, как и описание зала, в котором он должен выступать. В этому году мы усложнили задание, так что оно должно было показать и знание конкурсантами специфики звукоусиления и симфонического оркестра, и рок-групп. Анализ райдеров именно это и показал – кто знает особенности таких больших составов, как симфонический оркестр, а кому это совсем не близко. И так и определились 10 финалистов.

Надо сказать, что нас, экспертов, радует, что среди участников финала – специалисты со всей страны. Из десятки финалистов – трое москвичей, трое питерцев, остальные из разных регионов, в том числе двое из Якутии. Это ясно показывает, что концертная звукорежиссура не является объектом узких столичных тусовок, и специалисты в этой области есть в самых разных регионах страны. Но в этом же была и сложность – жанр и состав, с которым мы предложили работать нашим конкурсантам, встречается за пределами крупных городов довольно редко. Сложность, но и интерес – все ли справятся с большим коллективом, тем более что многие работали с таким составом в первый раз.

Для того чтобы работать на финале, наши участники должны были составить для этого выступления свой персональный райдер. Уже не абстрактный, а совершенно конкретный – каждый знал состав оркестра и вокалистов, а также с какой песней ему придётся работать (песни распределялись между конкурсантами с помощью жеребьевки). При составлении райдера мы несколько упростили задачу участникам – им не надо было проектировать систему усиления в зале, а также сценический мониторинг. Они исходили из того, что в зале уже установлена система звукоусиления, а организацией мониторинга занимались прокатная компания и её звукорежиссер. Таким образом в их задачу входила только организация микрофонного звукосъема и FOH-микширование. Для этого в их распоряжении были схемы зала и сцены, а также список всего предоставляемого прокатной компанией оборудования, включая и конкретную модель консоли.

Райдер должен был включать схему расположения микрофонов на сцене, подробный их список, таблицу входов (input list) и перечень необходимых аксессуаров. Качество составления райдера также оценивалось в специальном протоколе по определённым критериям, которые помогали нам понять, насколько автор документа знаком с составлением райдеров вообще и насколько хорошо понимает стоящую перед ним задачу. Составление райдера было очень ответственной задачей, ведь на последующих этапах – саундчеке и концерте – финалист должен был работать уже строго по составленному им райдеру, не прося что-то заменить или исправить. И на этапе составления райдера тоже были видны и различия в опыте участников, и способность к оригинальным решениям.

Одни конкурсанты ставили на все духовые инструменты одну и ту же модель микрофонов, другие были более разнообразны. Некоторые снимали каждую «дудку», другие ставили по микрофонной паре на группу труб и группу тромбонов. Кто-то снимал звук контрабаса с датчика в предусилитель и сразу в линию, кто-то ставил на инструмент микрофоны (причем разные).

Некоторые участники даже ставили микрофон для съема звука корпуса гитары, показывая тем самым знакомство с традициями жанра.

Разумеется, самое большое разнообразие было в съеме ударной установки – от минималистского джазового набора из 4 микрофонов до сета в 10 и даже более микрофонов. Весьма по-разному снимался и рояль (большой кабинетный Kawai). Каждое решение имело право на жизнь, но какое из них прозвучит лучше – нам предстояло узнать на очном состязании на сцене и в зале.

По правилам ArtMasters разные компетенции при подготовке заданий сотрудничают («коллаборация» в терминологии организаторов). В прошлом году концертные звукорежиссеры работали с художниками по свету, не столько «коллаборируя», сколько делая каждый свое дело параллельно (хотя «светики», как их ласково называют в театральной среде, просили дать им демозаписи песен заранее для подготовки световой партитуры). В итоге получилось красивое и разнообразное световое шоу, синхронизированное с музыкой живого оркестра. (Хотя не обошлось и без забавных недопониманий. Например, главный эксперт художников по свету спросил меня, имеет ли право оркестр менять аранжировку. В ответ я спросил – «вы хотите прямо во время конкурса обсудить вопросы авторского права?». Но оказалось, дело в другом – демозапись и концертное исполнение не совпадали по хронометражу, на записи было инструментальное соло, которое на конкурсе решили сократить. Художники очень хотели жестко привязать свою световую секвенцию к музыке и даже спрашивали, нет ли песен в MIDI… но это же был live, исполнение живых артистов с живым оркестром! Так что мы им посоветовали больше «рулить руками в реалтайме», нежели программировать).

В этом году нашим конкурсантам (а до них нам, экспертам, в процессе подготовки конкурса) выпало более серьезное испытание – коллаборация со специальностью «стейдж-менеджер». Эта сугубо театральная специальность («компетенция» в терминологии организаторов) появилась в чемпионате в этом году, и она не креативная, а административная (то, что в старых театральных программках обозначалось как «спектакль ведет…»). Потому у экспертов компетенции (не было четких представлений, в чем же должно заключаться состязание их конкурсантов, и тем более их сотрудничество со звукорежиссерами. Но поскольку надо было занять стейдж-менеджеров каким-то делом (в прошлом году музыканты оркестра и артистки выходили на сцену, просто ориентируясь на график, после приглашения менеджера компетенции), они решили устроить некое театрализованное шоу с участием режиссера и танцоров.

Первым итогом этой коллаборации стало отправление в директивном порядке конкурса звукорежиссеров в зал Московского Дворца молодежи. Зал большой, известный и хороший, но проблема в том, что в нем уже некоторое время идет мюзикл «Шахматы», т.е. там стационарно установлены декорации, механика сцены, микшерный пульт с «зашитыми» настройками, которые нельзя трогать и т.п. Маленький оркестр мюзикла размещен на 3 этаже сценической конструкции, а движущиеся декорации оставляли свободным место, равное примерно пятой части от всей довольно большой сцены Дворца. И вот в эту «одну пятую» предлагалось поместить биг-бенд с дирижером, бэк-вокалисток и солистку. Пришлось ходить по сцене с рулеткой, мерять стороны и находить лучшее решение для рассадки оркестра.

В итоге получилось довольно странно: оркестр сидел внутри пространства, которое частично закрывалось движущимися из-за кулис декорациями (частично – по нашему настоянию, наши «коллаборанты» намеревались закрывать пространство полностью), а солистка и бэк-вокальное трио находились снаружи. Конечно, такие манипуляции с декорациями не могут не отражаться на звучании оркестра, а стало быть, и на работе звукорежиссера. К тому же при столь тесном расположении музыкантов не было возможности использовать щит для ударных, да и вообще оркестр оказался слишком далеко от края сцены, а для бэк-вокалисток место нашлось у самого края сцены, почти в кулисе.

Но и это не все. Как известно, когда в концерте появляется режиссер, музыка отступает на второй план, ее начинают подчинять «сверхзадачам» (термин К.С. Станиславского), «созданию образа» за пределами собственно музыкальных выразительных средств. Приближение концертного номера к мюзиклу само по себе – задача интересная… при условии достаточного времени, ведь мюзикл ставится месяцами, отрабатывается и фиксируется каждый шаг по сцене. У нас времени на это не было совсем, так что «танцы» сочинялись на скорую руку, а передвижение артисток (наиболее активно в «хореографию» была вовлечена Мари Карне) по сцене стало сюрпризом для наших конкурсантов.

Это было сюрпризом и для мониторного звукорежиссера из прокатной компании, так как райдер на сценический мониторинг составлялся исходя из обычной концертной практики – и задолго до возникновения импровизированных «хореографических миниатюр». Проще говоря, для активного сценического движения двух мониторов по центру авансцены было мало, и артистки об этом говорили в кулуарах.

Еще более неожиданным для нас стало и вмешательство режиссера в репертуар конкурса. Основным критерием стал темп, в результате несколько прекрасных песен среднего и медленного темпа были выброшены из репертуара, хотя для звукорежиссеров они очень подходили, хотя бы для демонстрации владения пространственной обработкой. С предпочтением певиц к исполнению тех или иных песен «постановочная часть» тоже не особо считалась – «танцы» оказались важнее. Но так или иначе нам удалось отобрать 10 отличных песен, которые певицы с увлечением исполнили.

К счастью, наши конкурсанты об этих перипетиях ничего не знали, хотя в процессе подготовки звукового решения номеров на саунд-чеке не раз недоуменно спрашивали: «Зачем это все, это же конкурс звукорежиссеров?». Подчиненное положение своей специальности в этой «коллаборации» они ощущали вполне явственно, притом, что никакого взаимодействия с участниками конкурса стейдж-менеджеров у них не было вообще. Теперь, когда Чемпионат прошел, с временной дистанции искусственность подобной «коллаборации» все более очевидна.

В результате жеребьевки артистки и песни распределились между участниками финала следующим образом:

Мари Карне: New York, New York – Артем Школин (Санкт-Петербург); Эй моряк – Евгений Голубев (Нижний Новгород); Sway – Игорь Бардашев (Москва); Besame Mucho – Валерия Гард (Санкт-Петербург).

Алла Рид: Cabaret – Анатолий Матюхин (Оренбург); Mack the knife – Егор Колонутов (Москва); Bei Mir bist du schon – Ренат Максутов (Якутск).

Татьяна Сагина: All That Jazz – Андрей Никулин (Нерюнгри); Volare – Анастасия Калинина (Москва); Mr.Sandman – Екатерина Вербицкая (Санкт-Петербург).

Важный момент – поскольку не все конкурсанты в равной степени хорошо владели предложенной микшерной консолью, то прокатная компания по нашей просьбе предоставила в их распоряжение звукорежиссера-консультанта (то, что на профессиональном жаргоне называется «нянька»).

Очное соревнование проходило два дня: первый день – саунд-чек, на проведение которого конкурсанту давалось 45 минут. В течение этого времени техники сцены (сотрудник прокатной компании и студенты-волонтеры, на этот раз из ИСИ) расставляли и подключали микрофоны в строгом соответствии с райдером, звукорежиссер-конкурсант проводил с помощью планшета проверку коммутации, а затем вызывал на сцену оркестр и настраивал его звучание, после этого на сцену выходили солистка и бэк-вокалистки, и настраивалось уже финальное звучание.

Полученные настройки сохранялись на флешку и в память консоли, и конкурсант покидал зал. После его ухода систему готовили к следующему участнику: настройки консоли обнуляли, микрофоны раскоммутировали и уносили со сцены, а техники подбирали новый микрофонный сет согласно райдеру.

Все конкурсанты уложились в отведенное время, а мы, экспертное жюри, оценивали их работу на саунд-чеке в специальном протоколе по ряду параметров. Оценивались логика и последовательность действий, точность выявления проблем и уверенность их разрешения, скорость достижения финального результата. Конечно, разные участники по-разному справились со своими задачами: кто-то был быстр и четок, кто-то подтормаживал и терялся, некоторые решения вызывали вопросы – все это нашло отражение в оценках.

Главное событие происходило, конечно, в следующий, последний день – это, собственно, и был финальный концерт. Оркестр в классических чёрных костюмах с бабочками, бэк-вокальное трио, также в чёрных платьях, стилизовавшие свой имидж под 1920-30-е годы, солистки, надевавшие роскошные концертные платья, причем каждый раз новые для новой песни…

И вновь нам оставалось только пожалеть, что из-за санитарных ограничений в зале почти нет публики, только студенты – «экспертные зрители», члены жюри, менеджеры чемпионата и технический персонал шоу.

Время на подготовку номера было на финале сокращено до получаса – только расстановка и подключение микрофонов, все остальные настройки уже были сохранены в памяти консоли и на флешках, так что некоторые управлялись даже быстрее, но все равно приходилось ждать «коллег-коллаборантов», у них дело двигалось намного медленнее.

Возможно, им приходилось решать больше задач, но факт остается фактом – наши участники, а также оркестр и вокалистки терпеливо ждали, пока им сообщат, что можно начинать номер. Кстати, накладок, связанных с «театрализацией» песен, на финале уже было гораздо меньше, а один номер в самом деле оказался интересной миниатюрой с сюжетным развитием.

Правда, один из конкурсантов, работавших с Мари Карне, счел, что «хореография не позволяла Мари фокусироваться на вокале» – однако сама она так не считает, так что вопрос остался спорным.

Итак, зазвучала музыка, и хотя, как сказано выше, паузы между песнями были огромными, все же у разных участников была слышна заметная разница в саунде и оркестра, и вокальной группы, и солисток. Кто-то лучше чувствует джаз, а кто-то не смог выйти за пределы привычного «поп»-звука, кто-то хорошо знает и умеет показать оркестровую фактуру, а кто-то привык обрабатывать вокал, «ни в чем себе не отказывая».

Общая проблема почти всех конкурсантов – невыстроенный баланс между оркестром и вокальной группой, да и само трехголосная «вертикаль» не всегда четко прослушивалась. Это, в частности показывает, что решение пригласить бэк-вокал было верным не только с музыкальной, но и с методической точки зрения – усложнить задание и проверить, как конкурсанты работают с хоровой фактурой. Единственным исключением был номер, который озвучивала Анастасия Калинина, по первому образованию хормейстер. Видимо, это помогло ей уделить должное внимание вокальному трио.

Но ее же номер показался части экспертного жюри слишком тихим, там – редкий случай в наше время – звукорежиссер балансировал усиленные инструменты с прямым звуком громких акустических. Когда-то такое решение было основным в концертах, и сейчас оно уместно для клубов, а вот в больших залах типа Дворца молодежи уровень звука может показаться недостаточным. Хотя все отметили прозрачность и необычную для концерта детальность звучания, и даже выстроенность звучания в глубину – параметр, используемый в оценке звукозаписей, но не живых концертов. Возможно, если бы звукорежиссер в самом деле чуть прибавил уровень, к названным достоинствам звучания добавились большая яркость и блеск тембров, и конечно, энергетика… Но скорее всего, добавление драйва вытеснило бы отчетливость исполнения, ведь, к сожалению, микс – всегда компромисс.

В этом мы могли убедиться, слушая номера других конкурсантов, где хватало громкости (хотя до оглушительных уровней никто не поднимался), хватало драйва, но… не хватало прозрачности и детальности. В целом же стилистическая точность, соответствие звуковых решений характеру музыки – а это, по существу, высший пилотаж в звукорежиссуре – удался не всем финалистам.

Чтобы коротко обрисовать впечатления от работы конкурсантов, поделюсь, не называя имен, некоторыми своими заметками, сделанными во время их работы на финале.

«Вокал без верхов, но бэки в балансе, ударные мало и тускловаты, но есть общий баланс»;

«Голос притоплен, бэки тихие, но много хэта»;

«Голос жесткий, а вот бэки хороши, но баланс с оркестром на три с плюсом»;

«Голос жесткий, без низов, бэков мало, а оркестр громкий, разборчивость недостаточна»;

«Прозрачно, деликатно, бэки в балансе с солисткой, есть глубина сцены»;

«Звук прозрачный, выдержан стиль и в целом неплохо, но бэков почти нет»;

«Оркестра мало, бэков мало, а ударных много. Зато мгновенно убран фидбэк»;

Бэк-вокал не в балансе с солисткой, но соло гитары хорошо, из глубины оркестра и стильным тембром»;

хлые ударные, а бэки хороши, но в целом громковато и баланс средний».

Аналогичные заметки делались и накануне во время саунд-чека, но они касались еще и технологии работы, например, «репетирует сразу с группами, работает быстро», или «очень много времени потратил на отдельные инструменты и группы» и т.п.

Надеюсь, по этим кратким описаниям можно приблизительно представить себе наши впечатления о происходившем в зале. Подчеркну, что это мои личные оценки, и с оценками других экспертов они далеко не во всем совпадали, споры были жаркие, а вот их итог:

Первое место – Андрей Никулин (Нерюнгри) с песней All That Jazz в исполнении Татьяны Сагиной;

Второе место – Игорь Бардашев (Москва) с песней Sway в исполнении Мари Карне;

Третье место – Ренат Максутов (Якутск) с песней Bei Mir Bist Du Schon в исполнении Аллы Рид.

Итак, конкурс состоялся, все проблемы (или почти все) были преодолены, концерт получился не просто полноценным, но и высококлассным, и очень жаль, что в зале почти никого не было, да и не было полноценной трансляции (хотя ролики с песнями доступны). Надеюсь, эта концертная программа когда-нибудь прозвучит на большой сцене для большой аудитории.

Ну а молодые звукорежиссеры, финалисты конкурса – молодцы! Кому-то в этот раз повезло чуть больше, кому-то меньше, но мы, зная их опыт, их места работы и проекты, уверены: все они – молодая элита звукорежиссерской профессии, за ними будущее!

Фотографии пресс-службы Artmasters