Как начиналась электрогитара в России…

Беседа с Алексеем Кузнецовым

Часть 2

— Последний московский джазовый фестиваль прошел весной 1968 года, а потом события в Чехословакии, резко поменялась ситуация в культуре, и следующие 10 лет джазовых фестивалей не проводилось. Но вы продолжали, работая в оркестре радио и телевидения, играть джаз при первой возможности…

— Да, многое тогда изменилось, не только из-за событий в Чехословакии. Молодежь увлеклась рок-музыкой, широкая публика заинтересовалась ВИА, и чистый джаз остался сферой узкого круга энтузиастов. Но я не хотел заниматься роком, а песенной эстрады мне хватало по работе в оркестре. В общем, в «модной» музыке я себя не находил, жизнь делилась на официальную работу в оркестре Силантьева и джазовое саморазвитие, благо товарищей и соратников было немало, джаз уже никто не преследовал, и можно было его изучать вширь и вглубь, хотя с источниками было все еще тяжело.

— А инструменты? Не стало легче?

— Чуть-чуть. Пластинку дуэта с Громиным я записывали на западногерманской гитаре Framus. Этот инструмент сложными путями попал к нам, он был в вокально-инструментальном ансамбле «Девчата», и я уговорил его руководительницу тромбонистку Наталью Воронину отдать гитару мне. А как она у нее оказалась, история умалчивает…

— Вы записывали дуэт с Громиным на этой гитаре в 1979 году, в том же году фирма Framus обанкротилась, вот такое совпадение, теперь это редкий инструмент. Судя по фото, это модель AZ, названная в честь знаменитого джазового гитариста Атиллы Золлера. Вот такие мистические связи…

— Записи Золлера я много слушал, это мировая легенда 1960-80-х годов, а вот что гитара в его честь, не знал, как интересно получилось… И службу этот инструмент мне сослужил хорошую…

Кстати, пластинку музыки Гершвина с Леонидом Чижиком мы записывали на «Мелодии» раньше, и там была очень редкая шведская гитара Bjorton, доставшаяся мне от Громина, у которого тогда уже появился Gibson ES-175.

Это была многодорожечная запись, гитара играла в комбик и с него звук снимался микрофоном, контрабас Алексея Исплатовского тоже снимался микрофоном с корпуса, без усилителя, ну и рояль несколько микрофонов снимали…

— Запись трио с музыкой Гершвина получилась очень удачной и необычной для нашего джаза, хотя «безударный» состав рояль/гитара/контрабас уже был популярен давно, тут и трио Тэйтума, и трио Нат Кинг Коула, и трио Питерсона…

— Но у нас таких составов не записывали, мне хотелось соединить и солирование, и ритм, и перкуссивное звучание, чтобы гитара как бы заменяла ударные… Виллис Конновер эту пластинку воспроизвел по радио целиком, и сказал, что с такой программой мы могли бы успешно выступать на Западе, вообще по всему миру, что это достойный уровень…

— Запись дуэта с Громиным, напротив, была ведь сделана по очень простой технологии…

— Да технология была такая, что мы могли переговариваться прямо во время записи, потому что мы играли прямо в пульт, без микрофонов, даже без комбиков. Такой короткий тракт нам придумал Рафик Рагимов. Так что мы говорили друг другу «Давай ты сейчас басы играй, а сейчас ты соло возьми» и т.п., почти джем-сэшн получился. И на запись эти переговоры не попадали. Записывались в малой студии фирмы «Мелодия» в помещении, примыкавшем к основной студии. Писали прямо на стереомагнитофон, не на многодорожечный, а зачем он, когда всего два инструмента звучат? В одном канале звучала моя гитара, в другом – Громина, а на обложке пластинки было написано для ориентации слушателя, кто в каком канале звучит. Можно сказать, почти домашняя запись… Кто-то потом говорил, что звук суховатый получился, а кому-то понравилось именно так… В то время считалось, что электроинструмент нужно записывать таким, каков у него выходит прямо сигнал со звукоснимателя. Так будет чище всего, а микрофон может поймать шум и наводки…

— Да, Ансамбль «Мелодия» Гараняна записывался аналогично, бас-гитара шла прямо в пульт и гитара тоже. Такая была принята технология для чистоты звука. Снимать сигнал с выхода усилителя стали позже. А ведь тогда уже у наших музыкантов появились фирменные обработки, гитарные педали, даже наша радиопромышленность начала что-то выпускать… Как вы отнеслись к «примочкам»?

— Никак! Меня вполне устраивало звучание, я не люблю навороченные обработки. Я до сих пор считаю, что нужно научиться играть чисто и красивым звуком, без «камуфляжа» и «макияжа». Показать владение инструментом, четкое звукоизвлечение, артикуляцию, а не прятаться за искажением тембра.

Ревербератор, конечно, использовался, в моем комбике Vox был пружинный ревербератор, и Силантьев иногда просил меня «включи мандражэ!» – так он это почему-то называл в шутку. Так что иногда гитара с реверберацией звучит даже на записях эстрадно-симфонического оркестра Гостелерадио. Но сам я не любитель эффектов, и использовал эффект один раз в пьесе «Голубой коралл» на одноименной пластинке.

— Да, там это было заметно! Это фейзер или фленджер?

— Хорус! Просто хорус. Причем не фирменный, а сделанный нашими умельцами, мне когда-то его подарил Алекс Ростоцкий, но вот я только один раз им воспользовался.

Еще раз был случай, именно случай – записывали пластинку с Георгием Гараняном и Даниилом Крамером, и там на одной вещи попробовали хорус… и не выключили его! И никто не заметил! И так он звучит там не в одной пьесе, а весь альбом, такое «современное» звучание. Это уже не «Мелодия» писала, а была такая студия «Звук». Ну и не стали уже ничего переписывать, такой получился альбом целиком «с эффектом»… но это не нарочно!

— Со временем вам давали больше возможностей играть и записывать джазовые программы?

— Да, в первой половине 1980-х вышла серия пластинок, записанных на концертах в «Олимпийской деревне». Уже давали играть сольные концерты с разными составами, и эти концерты записывали, и даже телевидение снимало, записи есть на YouTube, и потом вышли пластинки. Это уже профессиональное звучание практически студийное, хотя это живая запись на сцене, их и сейчас слушаешь, и не стыдно за качество,. Но и там я почти не использую обработку, вот только в той самой пьесе «Голубой коралл» в стиле фьюжн или фанки.

— То есть у вас такой классический джазовый подход к звуку? Фьюжн уже не ваше?

— Да! Я слушаю Пола Скофилда, Пэта Мэтени, они мне интересны, это красиво, но в моей душе этого нет, к такому звуку не тянет, я в другом гитарном звуке воспитан.

А мой фьюжн или джаз-рок, условно говоря – это альбом «Голубой коралл», я его записывал на гитаре Gibson Super 400. Эта гитара со мной, так получилось, на всю жизнь с начала 1980-х, с оркестра кинематографии и до сих пор, сложными путями…

— Я обратил внимание, что в современных оркестрах часто нет гитары…

— К сожалению, это так. А ведь это совсем другое звучание ритм-секции, нет важной краски. Известен случай, когда Каунт Бейси отменил концерт своего оркестра из-за болезни гитариста Фредди Грина! «Всего лишь гитариста», а все-то на месте, саксофонисты, трубачи, барабанщик, сам Бейси… Но он сказал – «без гитариста мы играть не будем». А в наших оркестрах чаще всего ритм-секция – это трио, но я с этим не согласен. Иногда говорю дирижерам – «возьмите меня просто аккомпанировать».

— Да, Лундстрем отказался от гитары в оркестре еще в 1990-х, а когда-то и Эллингтон отказался, а вот Бейси немыслим без ритм-гитары…

— Но не так много и гитаристов, которые могут играть в оркестре, казалось бы, просто ритм, но надо уметь играть, чтобы звучало как у Бейси, это эталон звучания ритм-секции оркестра! Мне кажется, это вопрос образования, сейчас в училищах и институтах учат хорошо солировать, разучивают мелодические паттерны, но вот оркестровому аккомпанементу внимания недостаточно, а надо учить всей широте приемов и техник.

— Вы же много лет и вели гитарный клуб в магазине «Аккорд» на Савеловской…

— 24 года! Каждую неделю собирались любители джазовой гитары, молодые музыканты, студенты, и кто учился просто для себя, и мы обсуждали записи, разных музыкантов, играли, я показывал какие-то вещи, играли совестный джем…

Если бы сейчас было такое место для общения музыкантов, было бы замечательно!

А вообще у меня есть идея настоящего мюзикла, сюжет которого был бы вокруг джазового гитариста или гитаристов! Чтобы это был спектакль, шоу, и звучал бы джаз. Актеров, которые играют джаз, вряд ли можно найти, но музыканты-гитаристы в качестве актеров в музыкальном спектакле – почему нет?

— Прекрасная идея, ведь из джаза в свое время ушло шоу, пропала красочность, джазмены захотели был серьезными, академическими, а сценическое действие исчезло. Таких шоуменов-комиков, как Армстронг, Фэтс Уоллер, Кэб Кэллоуэй, Луис Прима, давно нет. Единственное исключение – гитарист Брайан Зетцер, вот у него отличное шоу и большой оркестр, кстати…

— Да, джаз противопоставил себя эстраде, шоу, театрализации, и много потерял, а современные музыканты вообще не понимают, что можно делать на сцене, кроме как просто играть на инструменте. Джазмены боятся показаться несерьезными. А зря! Ведь и у нас когда-то был театрализованный джаз Утесова, были музыкальные ревю, но в джазе этого давно нет… Может быть, вернется?

— Алексей Алексеевич, очень радостно, что вы на 90-м десятке полны творческих идей, активно выступаете, ездите по городам, общаетесь с молодежью. Хочу пожелать вам здоровья и творческого долголетия!

— Спасибо, и успехов вашему журналу и его читателям! Я всегда относился и отношусь к звукорежиссерам с огромным уважением!